К премьере оперы «Свадьба Фигаро». Художник Виктор Шилькрот о работе над спектаклем

Виктор Шилькрот, художник-постановщик оперы «Свадьба Фигаро», в преддверии премьеры спектакля рассуждает о вечном вопросе платы за успех и изучает язык, на котором сама сцена говорит со зрителем.

На сцене нашего театра будет возведена роскошная современная вилла. Как вы ее придумали?

Мы долго думали над тем, в каком времени и месте будет происходить действие постановки, и должны ли мы сохранить реальность, заданную Бомарше? Но вдруг поняли, что в этой опере есть масса забавных наслоений: австрийский композитор Моцарт, французский драматург Бомарше, действие происходит в Испании, поют на итальянском, спектакль ставится в Нижнем Новгороде. Тогда стало очевидно – степень условности возрастает с каждой минутой, и это позволяет экспериментировать со временем и пространством. Сама история, ее комедийный и одновременно драматичный сюжет настолько современны и созвучны настоящему дню, что мы можем, сохранив историю, изменить время действия. Так в моих мыслях стала рождаться эта вилла – современная, стильная, настоящее воплощение мечты.

История Фигаро кажется вам современной?

Абсолютно. Сюжетная линия, связанная с харассментом, прослеживается здесь очень явно. Вместе с тем, это история о том, какую цену люди готовы заплатить за счастливую, роскошную жизнь, за прекрасную карьеру? История харассмента, движения MeToo и инцидент с Харви Вайнштейном, как вижу их я, это очень конфликтные и дискуссионные темы, потому что они ставят перед нами важные вопросы: как ты добиваешься успеха и чем ты готов пожертвовать? А как используют свою власть те, кому она дана?

Кстати, у вас в театре идет спектакль «Красавец мужчина», который тоже заставляет задуматься, почему красивому человеку объективно легче добиться высот, чем человеку несимпатичному. Это несправедливо, но это так. А то самое «Право Синьора» из «Свадьбы Фигаро» продолжает в той или иной степени существовать по сей день, будь то право босса, право директора, главного режиссера и так далее. Оно незримо нас преследует. Как будто за два века ничего не изменилось.

Какие цели вы ставили перед собой, создавая декорации современной испанской виллы?

Опера «Свадьба Фигаро» будет идти на итальянском языке, и несмотря на то, что на экране можно будет прочесть перевод, мне хочется, и это одна из задач постановщиков, чтобы зритель понимал все и без перевода — из музыки, из мизансцен, игры актеров, динамики и ритма. И в этом ключе пространство сцены становится тоже таким «говорящим» инструментом. Поэтому я посчитал, что современный антураж в хорошем смысле упростит для зрителя восприятие действия и даже сделает действие более смешным.

У нас были размышления: может перенести действия в декорации офиса или киностудии? Но мы оставили заданную Бомарше, продолженную Моцартом, саму ситуацию, что это дом графа Альмавива. Только в нашем современном прочтении он может быть и не граф, а олигарх или высокопоставленный политик.

Я стремился к тому, чтобы, когда открылся занавес, зритель увидел эту прекрасную, шикарную жизнь на Средиземноморье, которая теперь, в связи с бесконечными ограничениями, от нас, увы, еще немножечко дальше.

Представьте: Испания, жалюзи, особенный свет, блики, море, которое видно за дверями террасы… Я создавал место, в которое хочется попасть.

Когда бы ни состоялась премьера, я уверен, что у нас на улице будет холодная, серая погода, а на сцене предстанет совсем другой мир, полный солнца и тепла. И всем нам хочется там оказаться. А как это сделать? Для этого нужно через что-то перешагнуть. Вот Фигаро с Сюзанной в итоге не перешагивают эту грань и остаются верны своему чувству. Кто в итоге победитель в этой ситуации? Граф и графиня выигрывают свою красивую жизнь, а Фигаро и Сюзанна — свою любовь. Что важнее? На этот вопрос мы все ищем ответ. Но для меня важно, чтобы эта вилла выглядела как воплощенная мечта: с гардеробной, полной нарядов и туфель, и бассейном, со всеми этими атрибутами счастья и благополучия.

Язык не поворачивается назвать эту виллу — просто декорациями, она — полноценный участник действия!

На самом деле, пространство сцены в этом случае задает правила игры, и на этот раз декорации получились весьма реалистичными. Они в некотором смысле даже отсылают нас к миру кино.

Если мы будем внятны, а история будет легко «читаться», то зритель быстро включится с нами в эту игру еще во время увертюры, и дальше по этим правилам будет с нами существовать.

Вам больше нравится работать с историческими декорациями или современными?

У меня нет предпочтений, все зависит от задачи. Но вообще я человек очень традиционного мировоззрения, и мне трудно работать с какой-то чистой абстракцией, мне нужен адрес. Я не могу работать просто с формой, мне нужно, чтобы за ней стояло содержание, понятная мне ассоциация, и тогда я сделаю все, чтобы она была понятна зрителю.

Мы обсуждали и более абстрактные решения, но режиссер-постановщик Дмитрий Белянушкин пытается двигать эту постановку больше в сторону драматического театра, в сторону человеческих взаимоотношений, и, кстати, это тенденция, которой следует опера во всем мире.

Что вы чувствуете, работая над этим проектом?

Работать над этим проектом — это счастье, не смотря, на то, что процесс затянулся по многим независящим от нас причинам. Я с нетерпением жду премьеры, хочется увидеть артистов в костюмах, чтобы все это пространство ожило.